Писатель Александр Ковалевский Александр Владимирович Кобизский
Четверг, 28.03.2024, 14:51
Главная страница
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Читальный зал » НЕПРИКАСАЕМЫЕ » Часть первая » Часть 1
Часть 1
kobizskiyДата: Воскресенье, 04.10.2009, 21:31 | Сообщение # 1
Литератор
Группа: Администраторы
Сообщений: 35
Репутация: 0
Статус: Offline
Александр Кобизский
Неприкасаемые

Города Юзовск и Слобожанск, упоминающиеся в этом романе, все события и действующие в них лица — вымышленные. Совпадения или сходство персонажей с именами реальных людей является случайным.

Что у нас хорошо организовано, так это преступность.
Константин Мелихан

Получив в редакции задание написать очерк о работе уголовного розыска, Инна Белкина — репортер отдела журналистских расследований газеты «Слобожанский вестник», следуя девизу отдела: «Объективность. Независимость. Оперативность», сразу направилась в городское УВД к начальнику слобожанского уголовного розыска Сергею Александровичу Сокольскому. Подполковник милиции Сокольский, еще в конце девяностых закрывший город для криминальных авторитетов, после чего Слобожанск стали называть «ментовским городом», был личностью легендарной, и Инна давно хотела с ним познакомиться, чтобы получать информацию, так сказать, из первых уст. Понимая, что разговорить сыщика такого класса, как Сокольский, будет непросто, она все же была настроена оптимистично.

Взяв на вооружение шесть правил Дейла Карнеги, как понравиться людям, очаровательная журналистка в совершенстве владела искусством вызвать людей на откровенность. Следуя этим волшебным правилам, Инна всегда проявляла к людям неподдельный интерес, чарующе при этом улыбалась, внимательно слушала и никогда не перебивала собеседника. В начале беседы старалась задавать вопросы, на которые человеку было приятно отвечать — к примеру, о его успехах и достижениях, тем самым поощряя на разговор о нем самом, и, не скупясь на комплименты, давала собеседнику почувствовать его собственную значимость. Делала она все это с подкупающей искренностью.

Отправляясь на встречу с Сокольским, Инна, недавно отметившая свой двадцать пятый день рождения, надела облегающую блузку, выгодно подчеркивающую крутой подъем ее высокой груди, и юбку покороче. Как бы ни был занят служебными проблемами подполковник, он обязательно оценит стройность ее ножек, а значит — попытается флиртовать с ней, что означает половину победы. Полная победа — это когда эксклюзивное интервью главного сыщика города будет у нее в кармане, вернее, в диктофоне, с которым Белкина никогда не расставалась.

Предъявив дежурному милиционеру журналистское удостоверение, Инна была несколько обескуражена
категорическим отказом строгого сержанта пропустить ее к начальнику уголовного розыска.

— По личным вопросам Сокольский принимает граждан по вторникам с шестнадцати до девятнадцати ноль-ноль, так что приходите завтра, — преградил ей путь постовой, возвращая удостоверение.
— Я не по личному! — возмутилась она, но милиционер был непреклонен. Непривыкшая отступать Инна пустила в ход свое главное оружие — женское обаяние, и страж порядка немного смягчился.
— Да нет его сейчас в управлении, — доверительно сообщил он.
— А когда будет? — не сдавалась она.
— Думаю, не скоро. Он выехал на тройное убийство. Опять инкассаторскую машину расстреляли, — угрюмо произнес милиционер.

Услышав о тройном убийстве, Инна тут же загорелась идеей выехать на место происшествия. За три года это было третье разбойное нападение на инкассаторов, и милиция, похоже, уже расписалась в своей беспомощности. «Неизвестно, задержат ли бандитов в этот раз, но репортаж я сделать обязана», — подумала она. Уточнив у постового адрес, где произошло нападение на инкассаторов, Инна раскошелилась на такси и уже через пятнадцать минут присоединилась к немногочисленным зевакам, с почтительного расстояния наблюдавшим за действиями следственно-оперативной группы. Такого скопища милицейского начальства и служебных машин с проблесковыми маячками она еще не видела. Мысленно поблагодарив давшего ей «наводку» дежурного милиционера, Инна с удовлетворением отметила отсутствие других представителей прессы. Подойдя вплотную к оградительной ленте, она сделала встроенной в мобильный телефон камерой несколько снимков изрешеченного пулями автомобиля. Из долетавших до нее обрывков разговора милицейских чинов она узнала, что нападавших было двое и стреляли они из автоматов по инкассаторам практически в упор. Для полноценного репортажа этой информации было маловато. Без комментариев представителя правоохранительных органов ее материал не примут. О том, чтобы в такой обстановке сунуться с диктофоном к мрачному, как грозовая туча, областному прокурору, не могло быть и речи. К Сокольскому, которого она высмотрела среди одетых в штатское мужчин, тоже было не подступиться. Первой из газетчиков оказаться в гуще событий и не сделать «горячий» репортаж было бы обидно, и она решила любой ценой добиться от Сокольского блиц-интервью.

Стоя под накрапывающим осенним дождем, Инна, зябко поеживаясь, подняла воротник кожаного пальто. Зонтик она опрометчиво оставила в редакции, и теперь ей оставалось только надеяться на то, что Сокольский освободится раньше, чем она превратится в мокрую курицу. Инна основательно продрогла, пока он закончил совещаться и направился к черной «Волге» с синими служебными номерами. Ринувшись наперерез, Инна представилась Сокольскому спецкором газеты «Слобожанский вестник», но общаться с представительницей прессы тот не захотел и деликатно послал ее в Центр общественных связей УВД, заверив при этом, что в ЦОСе она сможет получить всю предназначенную для широкой печати информацию. Это было, разумеется, совсем не то, на что она рассчитывала. Скромно потупившись, Инна поинтересовалась у Сокольского, не подбросит ли он ее до метро. Стройный подполковник, как она и рассчитывала, оказался джентльменом. Открыв заднюю дверцу «Волги», он пригласил ее в салон. Садясь в машину, Инна благодарно пожала ему руку. Ощутив в своей ладони ее холодные пальцы, Сергей почувствовал неловкость из-за того, что взял с ней слишком уж официальный тон. Да, его раздражают нахальные газетчики, но ведь эта смазливая девица тоже на службе и так же, как и он, мокла под дождем, чтобы собрать материал о расстреле инкассаторов. У каждого свой хлеб, подумал он, коря себя за проявленную неучтивость.

Отогревшись в уютном салоне, Инна не стала приставать к Сокольскому с расспросами. Перебросившись парой ничего не значащих фраз с водителем, тот повернулся вполоборота и сам обратился к ней, поинтересовавшись наконец, как ее зовут.

— Инна, — улыбнулась она.
— Красивое имя, — заметил он.

Инна еще раз мило улыбнулась, и Сергей отметил про себя, что она очень красива.

— Сейчас двадцать ноль-ноль, — сказал он, взглянув на часы. — В ЦОСе, наверное, уже никого нет, но если так уж необходим материал в газету, я, пожалуй, смог бы уделить вам внимание. Только минут двадцать придется подождать, пока я проведу оперативное совещание, — предупредил он.
Инна согласно кивнула. Когда она прошла через пост в сопровождении подполковника Сокольского, дежурный милиционер заговорщически подмигнул ей. Мол, молодец, девка, достала-таки начальника розыска! Инна и сама была довольна. К тому же ладно сложенный, с правильными чертами лица и проницательным взглядом подполковник заинтриговал ее как мужчина, и она, пожалуй, не возражала, если бы он вдруг решил за ней приударить.

Освободился Сокольский, как и обещал, ровно через двадцать минут. Он собрал начальников районных отделов уголовного розыска с единственной целью — скоординировать их действия. Город был разбит на девять районов, и каждый раз нападения на инкассаторов совершались в разных районах, поэтому все районные начальники дружно придерживались версии, что объявившийся в Слобожанске криминальный дуэт — залетные гастролеры.

Отсутствие каких-либо агентурных донесений по первым двум нераскрытым эпизодам косвенно подтверждало эту версию. Несмотря на обещанное вознаграждение в размере двадцати тысяч долларов за информацию, которая поможет задержать убийц инкассаторов, ни один житель двухмиллионного Слобожанска в милицию так и не позвонил. Хладнокровно застрелив инкассаторов и сопровождавших их милиционеров, нападавшие вместе с мешками денег как сквозь землю проваливались. Ни введенный план «Сирена», ни тотальная отработка города результата не давали, и с каждым разом бандиты, уверовав в свою безнаказанность, действовали все более дерзко, демонстрируя милиции свой бандитский почерк. Так, второе преступление было совершено ровно через год день в день и примерно в то же время, что и первое, когда, расстреляв наряд Государственной службы охраны и прихватив с собой два автомата Калашникова и табельное оружие милиционеров, бандиты скрылись с места происшествия на инкассаторской машине. В результате последнего нападения погибли еще три человека в такой же осенний день и вечернее время, что и в предыдущие годы. Сокольский расценил это уже не как вызов, а как объявление войны. Собственно, война с преступным миром для милиции никогда и не кончалась.

Подводя итог совещания, Сокольский подчеркнул, что найти и обезвредить преступников, посягнувших на жизнь милиционеров, можно только в том случае, если на раскрытие этого тяжкого преступления будет нацелен весь личный состав правоохранительных органов, а не только следственно-оперативная группа из представителей областного управления МВД и прокуратуры. «За преступлением неотвратимо должно следовать наказание. Так было и так будет, какими бы неуловимыми ни считали себя те, кто ради инкассаторских сумок повадился отбирать чужие жизни», — с металлом в голосе сказал он.

Между тем особой уверенности в раскрытии фактически уже серийных разбоев у него не было. Достаточно бандитам скрыться в соседней области, не говоря уже о другой стране, и все усилия слобожанского уголовного розыска сведутся к нулю. Соседи, конечно, примут какие-то меры, но, не имея четких ориентировок на разыскиваемых преступников, чем они могут помочь? О бандитах же на сегодня было известно лишь то, что они совершают разбойные нападения в черных куртках и масках. По таким приметам их можно искать до скончания века…

Согласившись побеседовать с журналисткой, Сергей не собирался с ней откровенничать. После трудного дня ему захотелось просто пообщаться в неформальной обстановке с красивой женщиной. У нее были роскошные, ниспадающие на плечи золотистые, с медным отливом волосы, прямой аккуратный носик, высокие скулы, чувственные, едва тронутые помадой губы и огромные голубые глаза. И только слепец мог не обратить внимания на ее точеные, с изумительным изгибом сильных икр и изящными щиколотками ножки, природное великолепие которых подчеркивали черные лакированные туфельки на тончайшей шпильке. Выглядевший намного моложе своих сорока четырех лет Сокольский на зрение пока не жаловался. Выпроводив коллег, он пригласил пробивную журналистку, перед неотразимой внешностью которой не устоял бы и Папа Римский, к себе в кабинет. Предложив перед началом беседы выпить по чашке кофе, он помог ей снять пальто. Инна была приятно удивлена его галантностью. Признаться, она была худшего мнения о сотрудниках милиции. Менты в ее представлении — это грубые, весьма ограниченные люди, которые выбивают у невиновных показания, пьют водку и берут взятки. Сокольский со сложившимся у нее стереотипом коррумпированного мента как-то не вязался.

Пока закипал чайник, Инна с любопытством осмотрелась, пытаясь по обстановке в кабинете определить характер, пристрастия и, желательно, политические симпатии его хозяина. В наше крайне политизированное время она уже не раз убеждалась, насколько легче разговаривать с человеком, если сделать вид, будто ты разделяешь его политические взгляды. Но серые жалюзи на окнах, стандартная офисная мебель, огромная карта города на стене, составленные буквой «Т» столы для проведения совещаний и два массивных уродливых сейфа ровным счетом ни о чем ей не говорили.

— Итак, — произнес Сокольский, разливая закипевшую воду по чашкам, — чем могу быть полезен?
— Сергей Александрович, я не хочу показаться излишне любопытной, но, согласитесь, для того чтобы сделать достоверный материал, нужно знать подробности нападения на инкассаторов. Поэтому я была бы вам очень признательна, если бы вы рассказали, как все произошло. Я включу диктофон, можно? — спросила Инна.
— Включайте, раз уже захватили его с собой, — разрешил Сокольский. — Как вы видели, — продолжил он, подождав, пока журналистка проверит свой диктофон, — расстрелян инкассаторский автомобиль ВАЗ-2109.

Нападение произошло около 17:00 на территории склада птицефабрики. Как только инкассаторы въехали во двор, двое бандитов, которые до этого прятались, очевидно, в кустах, подбежали к машине и открыли огонь практически в упор. В результате нападения погибли два милиционера вневедомственной охраны и водитель-инкассатор. Еще один инкассатор с огнестрельными ранениями доставлен в больницу в крайне тяжелом состоянии. Надеюсь, он выживет и даст показания. Забрав из салона мешки с деньгами, преступники скрылись предположительно на автомобиле «Дэу» белого цвета. Сейчас по городу введен план «Перехват». Вот в принципе и все.

— Как вы думаете, это дело рук той же банды, что и в предыдущих двух случаях?
— Не знаю. Это станет ясно только после проведения баллистической экспертизы.
— Но ведь в любом детективе столь поразительно похожие друг на друга преступления давно назвали бы серией. Разве у вас есть в этом какие-то сомнения?
— Дело не в том, сомневаюсь я в чем-то или нет. Просто я противник поспешных выводов и обязан учесть все возможные версии.
— Какие, например? — насторожилась Инна.
— Допустим, кто-то решил воспользоваться чужой «славой» и, подделав «почерк», грабит инкассаторов. Расчет простой — пустить милицию по ложному следу. К слову сказать, расчет этот не имеет большого смысла, так как предыдущие преступления остались нераскрытыми, а значит, у нас нет ни ложного, ни верного следа.
— Неужели наша милиция так плохо работает?
— Похвастать, как видите, пока нечем, — пожал плечами Сокольский.
— Не ожидала услышать подобный ответ от такого знаменитого сыщика, как вы, — решила прибегнуть к лести Инна.
— Знаменитые сыщики, распутывающие любые преступления, бывают только в книгах. Я же не Шерлок Холмс и даже не Шарапов. Я возглавляю управление уголовного розыска, которое стопроцентно раскрывает в основном так называемые бытовухи: ревнивый муж убил жену и тому подобное. А такие преступления, как те же заказные убийства, попадают в категорию «глухарей», и никакой Мэгре наемного убийцу не найдет, потому как киллера с клиентом ничего не связывает и, стало быть, личных мотивов для совершения убийства у него нет. Раскрытие же преступления начинается с отработки круга знакомых потерпевшего и выяснения, кому это он так сильно помешал.
— Заказчику, кому же еще?
— Безусловно. Но даже если выйти на заказчика, не факт, что он укажет на исполнителя. Он его просто не знает, ведь делают заказ, как правило, через посредника, и не одного, и поэтому отследить всю цепочку крайне сложно, особенно когда в этой цепи вдруг выпадают целые звенья. Суду же нужны прямые доказательства причастности заказчика к совершенному преступлению и, разумеется, непосредственный исполнитель. Когда заказчик, посредники и убийца предстанут перед судом в одной упряжке, тогда заказное преступление можно считать раскрытым. На практике же такое торжество закона скорее исключение, чем правило.
— Но нападения на инкассаторов не так запутаны, как заказные убийства. В этих разбоях все вроде бы ясно: есть потерпевшие, есть грабители, скрывающиеся где-то с мешками денег, почему же наша доблестная милиция третий год бездействует? — укоризненно спросила Инна. Она специально задавала Сокольскому провокационные вопросы, на которые он, защищая честь мундира, вынужден был отвечать, и втайне радовалась, что ей удалось направить разговор в нужное русло.
— Если судить по конечному результату, то в оценке нашей работы вы, конечно, правы, — согласился с ней Сокольский. — Но смею вас заверить — никто в милиции не сидит сложа руки. Другой вопрос, что наших оперативных возможностей оказалось недостаточно для розыска преступников. За эти три года они нигде не засветились, и если это волки-одиночки, не поддерживающие контактов с преступным миром, вычислить их весьма проблематично. В обычной жизни это могут быть вполне добропорядочные люди, душа компаний, примерные отцы семейств, выходящие на разбой лишь раз в год. Эдакие оборотни в человечьем обличье. И чтобы выйти на их след, нам, возможно, понадобится помощь населения. Бандиты ведь не невидимки, и ходят они по земле, тратя награбленные деньги. Значит, их кто-то ежедневно видит, кто-то с ними общается и может заметить в их поведении что-то подозрительное. И оттого, насколько активно граждане будут нам содействовать в розыске этих оборотней, зависит, как скоро мы их задержим. Ваша газета, опубликовав наши ориентировки на разыскиваемых преступников, тоже, кстати, может внести свою лепту.

— Ну, это само собой разумеется, — живо откликнулась она. — А что касается меня, то я всегда готова оказать помощь следствию. И если не будете надо мной смеяться, могу с вами поделиться только что созревшим у меня планом поимки преступников.
— Когда речь идет о раскрытии особо тяжкого преступления, мне не до смеха, так что смело выкладывайте, что за план вы придумали.
— Он прост. Раз обычными методами обнаружить преступников не удается, нужны какие-то новые, нестандартные решения. Так вот, я предлагаю одно из таких решений. Если, совершив налет, бандиты никак не проявляют себя, отдыхают, как в предыдущих двух случаях, после разбоя целый год, значит, нужно спровоцировать их на активные действия в «межсезонье». А именно бросить им приманку, на которую они должны клюнуть. В качестве такой приманки я предлагаю запустить в прессе «утку», будто в результате собственного журналистского расследования мы нашли свидетеля, который видел этих гангстеров без масок, и в ближайшем номере планируем опубликовать с ним сенсационное интервью. Чем черт не шутит, вдруг грабители заинтересуются этим вымышленным свидетелем и как-то выдадут себя?
— Что ж, в вашей идее есть рациональное зерно, — одобрительно отметил Сокольский.

Слушая вдохновенную своим планом журналистку, он невольно любовался блеском ее глаз, в которых искрилась живая понятливость. «Так, — одернул он себя, — не хватало еще, чтобы она вскружила мне голову!»

— Какой тираж вашей газеты? — отогнав «неслужебные» мысли, уточнил он.
— Тридцать тысяч. Для такого города, как наш, это небольшой тираж, но вероятность того, что мой репортаж попадется им на глаза, достаточно велика, — убежденно сказала она.
— На чем основана такая уверенность? — спросил он.
— На том, что бандиты, совершая разбои в один и тот же час «Х», явно куражатся над милицией. Из мести или тщеславия, не знаю, но похоже на то, что они поставили себе целью подорвать авторитет милиции. А из слобожанских газет они быстрее всего могут узнать, какой общественный резонанс в «ментовском городе» вызвало их очередное нападение, — высказала свое предположение Инна.
— Я уже не называл бы наш город «ментовским», — поправил ее Сокольский. — Он перестал быть таковым, когда наше высокое руководство, да и большинство личного состава, поддержав на прошлогодних президентских выборах бывшего уголовника, превратилось в узаконенное бандформирование по противодействию кандидату от оппозиции.
— Но насколько я знаю, именно слобожанские милиционеры тогда выступили с открытым письмом к Председателю Верховного Совета, в котором разоблачалась схема фальсификации выборов еще во время первого тура.
— Это открытое письмо осталось без ответа, и выступление наших сотрудников, не отваживающихся назвать себя даже сегодня, для широких масс прошло незамеченным и никак не повлияло, да и не могло в той ситуации повлиять на ход событий. Так что особых заслуг слобожанской милиции в борьбе против массовых фальсификаций я не вижу, и во втором туре все, о чем они писали, повторилось с еще большим размахом.
— Интересно, Сергей Александрович, а какую позицию занимали тогда лично вы?
— На службе я был вне политики, а как гражданин — голосовал за то, чтобы бандиты сидели в тюрьмах.
— То есть вы наперекор своему начальству проголосовали за оппозиционного кандидата?
— Не столько за него, сколько против провластного кандидата. Для меня было дикостью, что человек с криминальным прошлым может стать Президентом. Если бы подобное случилось — я подал бы в отставку.
— А сейчас, когда к власти пришли люди с «руками, которые ничего не крали», а бандиты так и не сели в тюрьмы и ни одно резонансное преступление не доведено до суда, у вас не появлялось желания подать в отставку? Ведь сегодня милиция коррумпирована, думаю, не меньше, чем при прежнем режиме?
— Кхм, — многозначительно кашлянул Сокольский. — Инна, я понимаю ваше недоверие к милиции, но мне кажется, что не стоит так уж предвзято к нам относиться.
— Что вы, Сергей Александрович! — воскликнула она. — К вам лично я прекрасно отношусь. Для меня вы идеал мм… сотрудника милиции.
— Вы хотели сказать — мента? — улыбнувшись, осведомился он.
— Я хотела сказать — мужчины, — пристально посмотрев ему в глаза, призналась она.
— Это потому, что вы меня совершенно не знаете, — отмахнулся он. — А что касается коррумпированности милиции — я не берусь утверждать, что наши ряды кристально чисты, но новый министр МВД — он, кстати, ваш бывший собрат по перу — настроен очень решительно в этом вопросе, и, поверьте мне на слово, от нечистых на руку сотрудников мы стараемся немедленно избавляться. Так что подавать сегодня в отставку нет причин. Ну а бандиты будут сидеть в тюрьмах, какие бы палки в колеса нам политики ни вставляли. Но вернемся к нашим баранам. Я буду признателен, если вы напечатаете в своей газете эти ориентировки, — сказал он, протягивая журналистке распечатку с приметами бандитов. — Этим, пожалуй, и ограничимся. Розыск преступников — это дело милиции, так что любая самодеятельность отменяется.
— Почему? Вам ведь понравился мой план!
— Да, но обязан вас предупредить, что все это весьма опасная затея, потому как преступники, узнав из публикации о существовании опасного для них свидетеля, первым делом выйдут на автора репортажа, то есть на вас.
— Ну, я надеюсь, вы меня подстрахуете, на случай если вдруг бандиты заявятся ко мне?
— Учитывая их дерзость и, похоже, спецназовскую подготовку, даже круглосуточная милицейская охрана не сможет обеспечить вам абсолютную безопасность. Так что, — развел руками Сокольский, — придется на вашем плане поставить крест. Рисковать посторонним гражданским человеком, сами понимаете, я не имею права.
— Ну вот, а я уж было вообразила себе, что для вас я не совсем посторонняя, — с ноткой обиды в голосе сказала Инна, демонстративно выключив диктофон.
— Для меня вы не посторонняя, — поправился Сокольский. — И раз уже мы говорим без протокола — откровенно признаюсь: вы меня просто очаровали. Я понимаю, что у столь обворожительной женщины без меня хватает щедрых на комплименты поклонников, но все же скажу: меня поразило в вас сочетание потрясающего женского обаяния и незаурядного ума. К сожалению, я не читал ваших статей, но не сомневаюсь в том, что вы очень талантливый журналист. Вам с такой легкостью удалось получить ответы на все свои вопросы, и я, старый волк уголовного розыска, рассказал вам даже то, что по своему служебному положению не должен был говорить представителю прессы. Говоря милицейским сленгом — вы грамотно раскололи меня, но сделали это столь изящно, что общение с вами доставило мне огромное удовольствие.
— Мне тоже, — вставила Инна.
— Тогда предлагаю перейти на «ты» и обменяться телефонами, а при случае мы, может, выпьем и на брудершафт. Надеюсь, у нас еще будет повод встретиться?
— Право, мне как-то неудобно тыкать подполковнику милиции, — смутилась она. — Но со мной вы можете перейти на «ты» и без брудершафта. А что касается наших будущих встреч, то одним репортажем вы от меня не отделаетесь! Мне еще целый очерк об уголовном розыске нужно написать, и я очень рассчитываю на вашу помощь! — протягивая Сокольскому свою визитку, сказала она.
Извинившись за то, что у него нет собственной визитки, он записал ей номера своих служебных телефонов на вырванном из блокнота листке.
— По мобильному можешь звонить в любое время суток. Это оперативный телефон, который я никогда не отключаю, — подчеркнул он.
— Спасибо за кофе и оказанное мне внимание, — поблагодарила Инна. — Мне, пожалуй, пора, — засобиралась она.
— Подожди минуту, — попросил Сокольский, подавая ей пальто. — Я вызову своего водителя — он подбросит тебя в любую точку города.

Инна, не ожидавшая, что ее, как какую-то важную персону, отвезут домой на милицейской «Волге», удивленно вскинула брови. «И после такого теплого приема он еще спрашивает, может ли надеяться на новую встречу?! О, еще как может! Жаль, товарищ сыщик, что ты не сам решил меня подвезти. Мы вполне могли бы выпить на брудершафт уже сегодня», — подумала она.

Далеко идущих планов в отношении Сокольского Инна не строила. Просто она чувствовала себя комфортно с ним и с радостью записала бы его в свои друзья. Она как раз сегодня утром окончательно поссорилась со своим чересчур ревнивым кавалером — самовлюбленным тридцатичетырехлетним банкиром и теперь остро нуждалась в утешителе. Не то чтобы она так уж страдала из-за разрыва с человеком, которого, в сущности, не любила, но выслушать то, что ей пришлось от него выслушать, было бы неприятно любой женщине. После оскорбительных упреков экс-любовника впору было пойти топиться, а тут настоящий подполковник (в сравнении с которым ее респектабельный банкир выглядел пижоном) чуть ли не признается ей в любви и дарит такие замечательные комплименты, что у нее снова распрямились крылья. Она понимала, что Сокольский оценил достоинства ее фигуры, но при этом он не пялился на ее ноги и не раздевал взглядом. Он смотрел на нее с восхищением. Инна не ожидала встретить в серых милицейских стенах столь рыцарское отношение к себе, и она не оговорилась, когда сказала, что он для нее идеал мужчины. По первому впечатлению нельзя, конечно, судить о человеке, и при более близком знакомстве с Сокольским ее вполне могло постигнуть разочарование, но женская интуиция подсказывала ей, что разочарована она не будет. Ведь он и не стремился выглядеть в ее глазах героем. Не пытался, как другие мужчины, понравиться ей. В нем не было фальши. Он был естественен в каждом своем жесте, и Инна поверила ему, а отзыв Сокольского о ее скромных талантах стал для нее живительным бальзамом на нанесенные ей утренним скандалом раны.

Выделив ей в сопровождающие личного водителя, он показал, что она небезразлична ему, и осознавать это Инне было чрезвычайно приятно. Желание иметь в лице мужчины надежную защиту и быть предметом его восхищения присущие каждой женщине, и Инне хотелось бы верить, что она нашла себе такого защитника. В общем, подполковник Сокольский, который на вид был ненамного старше бросившего ее банкира, ей определенно понравился…

— Вызывали, Сергей Александрович? — предварительно постучав, заглянул в кабинет милиционер-водитель.
— Заходи, — кивнул Сокольский. — Володя, доставишь нашу гостью, куда она скажет, и на сегодня свободен. Завтра заедешь за мной, как всегда, в семь тридцать.
— Понял, Сергей Александрович, — ответил водитель. — Я к вашим услугам, мадам, — обратился он к журналистке, крутанув на пальце связку ключей.
Сокольский, проводив Инну до порога, пожелал ей творческих успехов.
— Если возникнут какие вопросы — звони, — пожав ей на прощанье руку, сказал он.

 
kobizskiyДата: Воскресенье, 04.10.2009, 21:35 | Сообщение # 2
Литератор
Группа: Администраторы
Сообщений: 35
Репутация: 0
Статус: Offline
Вернувшись за рабочий стол, Сокольский связался по прямому телефону с оперативным дежурным по городу. План «Перехват» результата, естественно, не дал, поскольку усиленные сотрудниками уголовного розыска посты ГАИ были выставлены где-то через час после того, как было совершено разбойное нападение на инкассаторов. За тринадцать лет своей службы в милиции Сергей что-то не припоминал случаев, чтобы планы «Перехват» или «Сирена» когда-нибудь эффективно сработали. На штабных бумагах все выглядело красиво — прямо как боевое развертывание мотопехоты: получили сверху команду, молниеносно собрали задействованных в плане сотрудников, оперативно проинструктировали (кого там сегодня перехватываем), вооружили их табельным оружием и автоматами, облачили в каски и бронежилеты, и на автомобиле ГАИ с мигалочками да завывающей сиреной рванули в точку назначения.

На практике же дело обстояло не так блестяще, как виделось разработчикам гениального плана, а в ночное время, когда запланированные на «Перехват» сотрудники преспокойно спали себе по домам, райотделовский дежурный не смог бы их быстро собрать, даже если б в его распоряжении был вертолет. Когда от дежурного по городу поступает команда выставить «Перехват», у оперативного дежурного по райотделу под рукой только обычный телефон, по которому он должен дозвониться и разбудить прежде всего гаишника (без машины которого сия милицейская операция вообще не состоится), а затем названивать сотрудникам уголовного розыска и их товарищам по несчастью — участковым инспекторам милиции. Если учесть, что по плану нужно выставить минимум два поста, то дежурному необходимо обзвонить шесть человек. На это обзванивание уходит не пять минут и не десять. Тот дрыхнет настолько крепко, что как бы не слышит звонка, другой не снимает трубку, потому что ему все эти «Перехваты» по фигу, у третьего вроде как не работает телефон и нужно срочно искать ему замену. И ночной поиск жертвы превращается для дежурного в проблему, потому как энтузиастов, готовых вне графика проторчать всю ночь на перекрестке, так просто не сыщешь.

Сотрудник милиции — не солдат срочной службы, которого можно поставить в строй за считанные секунды. У каждого опера или участкового есть свой непосредственный начальник, которому проблемы дежурного по райотделу до лампочки, хотя по своим функциональным обязанностям оперативный дежурный в отсутствие райотделовского начальства имеет все полномочия начальника райотдела и весь личный состав находится в его прямом подчинении, ведь его должность так и называется: помощник начальника — оперативный дежурный, но реально он руководит только заступившим на сутки нарядом. Начальником розыска или службы участковых инспекторов милиции сильно не покомандуешь, и ссориться с ними дежурному нет никакого резона. По завершении суток оперативный дежурный расписывает книгу КП у начальника райотдела, после чего собранные суточным нарядом материалы разносятся по службам: преступления, совершенные неустановленными личностями, передаются уголовному розыску или «детскому УБОПу » — ОКМДН ; семейные скандалы и прочие конфликты на бытовой почве — участковым; дорожно-транспортные происшествия — ГАИ; экономические преступления — ГСБЭП (бывшее БХСС); раскрытые дежурным нарядом преступления — следствию. Дежурство считается оконченным, когда зарегистрированные в книге КП материалы у дежурного примут начальники вышеперечисленных отделов, так что если он хочет вовремя смениться — лучше ему на рожон не лезть.

Ну ладно, удалось дозвониться всем участникам милицейской спецоперации под названием «Перехват» с первого раза. Как добраться среди ночи до райотдела тому, кто живет в другом конце города? Понятно — только на такси, и платить за таксомотор горемычному оперу придется из своего кармана. Бесплатно по служебному удостоверению наши менты могут лишь на трамваях ездить, и то не везде им такие льготы предоставлены. Пока менты с горем пополам собрались, пока вооружились, преступников — главных виновников ночного переполоха — давно и след простыл. Спрашивается, кому нужна такая служба? При такой расторопности и технической оснащенности милиции Сокольский и не рассчитывал на то, что преступники будут задержаны по горячим следам.

Не было пока толку и от других оперативно-розыскных мероприятий. Наутро ему ляжет на стол целая пачка рапортов о количестве отработанных злачных мест и притонов; автостоянок, гаражей и автомастерских; проверенных админнадзорных (ранее судимых за грабежи и разбои); задержанных лиц кавказской национальности и «группы риска» — наркоманов, бомжей и проституток, но Сокольскому уже было ясно, что и на этот раз в заброшенный невод попадется кто угодно, только не тот, кого уже третий год безуспешно разыскивает вся милиция страны. И не только милиция. Налетчиками-«призраками» усиленно интересовались и криминальные структуры. Придерживающиеся воровских законов уголовники не меньше правоохранительных органов жаждали найти неизвестных отморозков, потому как грабители не платили в общак, а за творимый ими беспредел приходилось отдуваться всем честным ворам. Мстя за погибших коллег, менты прессовали всех без разбору, и попавший под горячую руку уголовный элемент расплачивался за чужие грехи сломанными при задержании ребрами и отбитыми почками. Жаловаться же на ответный милицейский беспредел в прокуратуру было бесполезно, да и не «по понятиям».

Была еще одна тайная сила, помогающая уголовному розыску в раскрытии преступлений, это целая армия так называемых агентов, негласно сотрудничающих с оперативными подразделениями. Если уже и эта «пятая колонна» не даст по нападениям на инкассаторов ни одного донесения, то шансы на успешное раскрытие равнялись нулю. Не располагая агентурной информацией о лицах, подозреваемых в совершении преступления, операм только и остается, что по кабинетам бумажки для проверяющих писать.

У начальника управления городского розыска Сокольского, как у всякого оперативника, была своя агентурная сеть и еще с добрый десяток лиц, которые ни по каким секретным бумагам не проходили, но сообщали порой не менее ценные сведения о преступном мире, чем завербованные агенты. С одним таким лицом — ночной бабочкой по имени Анна — у него сегодня на полдвенадцатого ночи была назначена встреча возле молодежного дискобара «Арго». Аня, числясь массажисткой в агентстве «добрых услуг» «Русалочка», нарвалась однажды на крупные неприятности с местными бандитами, и только благодаря вмешательству Сокольского для нее все закончилось благополучно.

Произошла эта история три с половиной года назад, когда майор милиции Сокольский после личного конфликта с начальником УВД ушел на понижение «топтать землю» старшим опером в Краснооктябрьский райотдел милиции. Сообщение о краже у адвоката Слипкина барсетки с двумя тысячами долларов поступило дежурному по райотделу в шесть утра. Адвокат утверждал, что укравшие деньги проститутки, с которыми он накануне развлекался в бане, задержаны и возвращены на место преступления, то бишь в баню, но денег при них не оказалось, в связи с чем он упорно настаивает, чтобы прислали наряд милиции.

Дежурившие в тот майский день Сергей Сокольский и лейтенант милиции Руслан Чеботарев, приехав по указанному адресу, застали весьма пикантную картину: тщедушный адвокат и с ним два широкоплечих товарища откровенно бандитской наружности выстроили у кромки бассейна троих полуголых девиц, самой старшей из которых было лет двадцать пять, и устроили им что-то вроде «наружного досмотра». Заметив на зареванных лицах жриц любви свежие следы побоев, Сокольский метнул на братков недобрый взгляд, попросил девушек одеться и приступил к дознанию, начав, естественно, с заявителя. Выслушав версию Слипкина, что тот, мол, уверен, что барсетку с долларами увели проститутки, поскольку пропажа была обнаружена сразу после того, как те уехали, Сергей отчего-то не поверил ему.

— Вы мне, коллеге, не верите? — обиделся адвокат. — Я, между прочим, следовательский факультет юракадемии окончил! — с гордостью заявил он.
— Ты мне не коллега, парень, — отрезал Сокольский. — Руслан, — обратился он к напарнику, — проведи обкраденных граждан к нашей машине и начинай принимать у них объяснения, а я пока тут с «русалками» немного потолкую.
— Пройдемте, — подтолкнул в спину нетвердо стоящего на ногах Слипкина Чеботарев. — А вам что, господа, особое приглашение нужно? — прикрикнул он на бритоголовых дружков адвоката. Те, заподозрив, что прибывший по вызову наряд милиции выступает не на их стороне, с крайне недовольным видом покинули сауну.
Когда лейтенант увел адвоката со злобно озирающимися братками, Сергей приступил к опросу изрядно напуганных путан.
— Ну, девицы-красавицы, теперь вы рассказываете, как все было. Меня интересует только пропавшая барсетка, — предупредил он. — Так что интимные подробности состоявшейся здесь оргии можно опустить.

Доверившись милицейскому майору, который, к их удивлению, непредвзято к ним отнесся, путаны рассказали, под чьей «крышей» работают, где обитают и в какой валюте и какими купюрами им заплатили за секс-обслуживание клиенты, с которыми у них впоследствии возникли «непонятки». Начиналось все вроде бы нормально. Девочек сняли где-то около двух ночи на улице Лермонтовской, привезли в баню, они добросовестно отработали и их отпустили, когда уже начало светать. Получив заработанные за ночь деньги, проститутки вызвали такси и снова заступили на вахту. Минут через тридцать к ним опять подкатила знакомая троица, только на этот раз с претензиями, чтобы им вернули якобы украденную у них барсетку. Проститутки признали, что видели ее у адвоката, но поклялись, что ничего не брали. Получив отказ, молодчики начали их избивать еще на улице. Затем отобрали личные деньги (а у путаны по имени Анна — жгучей брюнетки с пышным бюстом — забрали в качестве залога мобильный телефон и паспорт) и отвезли всех обратно в баню, где и допросили с пристрастием. Ничего от них так и не добившись, адвокат, горя желанием уличить в воровстве проституток, призвал себе в помощь милицию.

— Вот, в общем-то, и все, — завершила нехитрый рассказ Анна, очень переживавшая за свой паспорт. — А еще они угрожали, что если к концу дня не получат свои две штуки зелени, то поставят меня на «счетчик». Мой паспорт у них, куда ж я денусь — придется, видно, платить, — обреченно произнесла она.
— Никто из нас, товарищ майор, ту барсетку не брал, — заверила старшая проститутка. — Мы же типа от солидной фирмы работаем — на фига нам такие заморочки?

В том, что путаны не солгали, Сергей вскоре убедился. Пока Руслан принимал заявление у потерпевшего, его дружки, которых сразу насторожила недоверчивость строгого майора, исчезли в неизвестном направлении. Ответ на вопрос, кто украл барсетку, стал ясен даже для непротрезвевшего адвоката.

— Вот же козлы. Я на них и подумать не мог, — обескураженно пробормотал он. — Но к нашей доблестной милиции я претензий не имею, так что спишите мой вызов как ложный, — нервно скомкав свое заявление, Слипкин бросил его под колеса милицейского УАЗа.
— Где деньги и документы, которые вы забрали у девчонок? — холодно осведомился Сокольский.
— Так это... у пацанов, наверное, остались, — развел руками адвокат. — Ну, у тех, что барсетку мою помылили.
— Что за пацаны? Их адреса, фамилии знаешь? — вытащив из-за пояса наручные браслеты, спросил Сокольский.
— А как же — это ж мои клиенты, — охотно ответил Слипкин. — Я вчера на суде их подчистую от тюряги отмазал. Ну, они и предложили обмыть это удачное дело. Мое первое, заметьте! — не удержался, чтобы не прихвастнуть, он, недоуменно косясь на наручники. — А те две штуки, ну что в барсетке были — это мой гонорар. Вот же суки, я к ним со всей душой, а они так подло меня кинули.
— Ладно, в райотделе разберемся, кто кого кинул, — хмуро бросил Сокольский. — Руслан, в «зэчку» его! — сказал он, защелкивая стальные браслеты на запястьях опешившего адвоката.
— Вы что себе позволяете?! За что? — обретя дар речи, возопил тот.
— За грабеж, — ошарашил его Сокольский. — По старому кодексу статья 141 часть вторая: грабеж, соединенный с насилием, совершенный по предварительному сговору группой лиц — до восьми лет. С конфискацией имущества или без — это уже как суд решит, — с невозмутимым видом разъяснил он.
— К-какой грабеж? К-какая ч-часть вторая?! К-какой с-суд? Д-да вы с ума сошли! — заикаясь от волнения, пролепетал адвокат. — Д-думаете, на вас управы нет? Д-да вы п-погонами, майор, от-тветите за этот произвол, — гневно потряс Слипкин наручниками. — Да я на вас т-такую жалобу в прокуратуру напишу, что в-вы сами на скамье п-подсудимых окажетесь!
— Аня, — пропустив адвокатские вопли мимо ушей, подозвал Сокольский наблюдавшую за задержанием ее недавнего обидчика путану.
— Да, товарищ майор, — с готовностью откликнулась она.
— Аня, помимо паспорта что у тебя еще взяли? — спросил Сокольский.
— Сумочку с косметикой, мобильник, проездной на троллейбус и где-то стольник зеленью, не считая мелочи. И еще, гады, побили меня: те двое, ну, что сбежали, все больше в живот норовили ударить, а этот урод, — Анна мстительно ткнула наманикюренным пальчиком на побледневшего адвоката, — мне губу разбил и под глаз засветил.
— Ну, въехал наконец правозащитник хренов, в какое дерьмо ты со своими друганами вляпался? Что, не сообразил еще? А говоришь, на следователя учился, — укоризненно покачал головой Сокольский. — Ладно, юрист недоделанный, так и быть, я тебя бесплатно проконсультирую. Вот эта пострадавшая гражданочка, — указал он на Анну, — только что заявила, что ты с сообщниками с применением насилия отобрал у нее деньги, принадлежащие ей ценности и документы. Следы побоев, как видишь, — у нее на лице. Ее подруги — железные свидетели преступных деяний возглавляемой тобою банды. А если по каким-то причинам их показаний для судьи вдруг окажется недостаточно, я найду водителей такси, на которых вы эту ночь раскатывали, и можешь не сомневаться в том, что свидетельствовать они будут не в твою пользу. Еще вопросы имеются?
— Товарищ майор, — взмолился моментально сникший Слипкин. — Может, мы это, как-нибудь по-мирному все уладим, без райотдела и наручников, а? — заискивающе заглядывая Сокольскому в глаза, заканючил он. — Я сейчас перезвоню этим козлам, и через полчаса, ну максимум через час ей все вернем. А хотите, я ей по тройному тарифу уплачу? За свой стольник, она, значит, триста баксов получит, и подружкам ее по двести долларов накину. Разойдемся, так сказать, полюбовно, без протокола, и никто в обиде не останется, да и вам меньше мороки разбираться.
— Насчет обиды — это как потерпевшая сторона скажет, — ответил Сокольский. Суточное дежурство подходило к концу, и затеваться с бесперспективным, в общем-то, делом ни ему, ни Чеботареву не хотелось. — Ну что, дамы, дадите ему возможность загладить перед вами вину? — устало спросил он.
— Если заплатит по пятьсот баксов каждой, мы согласные, — за всех ответила Анна.
— О чем базар, конечно заплачу! — поспешил заверить ее Слипкин.
— Руслан, сними с него наручники, — разрешил Сергей.

С того дня, как Сокольский спас ее от «наезда», Аня исключительно из чувства признательности стала осведомлять своего заступника о подпольной жизни города и, соответственно, могла и в дальнейшем рассчитывать на его покровительство, что при ее беспокойной профессии было отнюдь не лишним. Каких-то там особых дивидендов или привилегий негласное сотрудничество с правоохранительными органами ей не приносило. Ей не платили за информацию звонкой монетой. Она не могла похвастать «ментовской крышей» (прознай сутенер о том, что Аня «стучит» ментам, ей бы очень не поздоровилось). Она была такой же бесправной перед контролирующими район бандитами, как и другие проститутки. Просто о ней «забыли» оперативники из «полиции нравов», ее не трогал участковый, а если во время милицейских облав у Ани возникали недоразумения с ОМОНом или пэпээсниками и ее доставляли в райотдел для составления протокола, стоило ей (не раскрывая себя) попросить дежурного «перезвонить Сокольскому», как вскоре ее освобождали без лишних расспросов. Чтобы сообразить, что задержанная — агентесса уголовного розыска, оперативному дежурному никому звонить было не нужно.

Принадлежность вызывающе одетой и напомаженной сверх всякой меры девицы к агентуре мгновенно угадывалась по ее изменившемуся тону: с вульгарно-развязного — на уверенно-спокойный. Став секретным агентом, Аня перестала шарахаться от каждого постового и, попадая в отделение, сразу давала ментам понять, что она своя.

Человек, какую бы греховную жизнь он ни вел, всегда стремится оправдаться, прежде всего, перед самим собой. Занявшись проституцией, Аня осознавала, что оказалась на дне человеческого общества, и только мысль о том, что, торгуя своим телом, она как бы находится на спецзадании, поднимала ее в собственных глазах. А после того как ей удалось вывести Сокольского на след преступной группировки, наладившей канал поставки наивных дурочек в заграничные бордели, она ощутила, что ее жизнь наполнилась смыслом. Выведывать криминальные тайны — небезопасное хобби. И хотя Сокольский гарантировал ей полную конфиденциальность и сделал бы все, чтобы выручить ее, попади она в серьезную переделку, Анна прекрасно понимала, что играет с огнем. Как скоры на расправу бандиты, ей было очень хорошо известно. В семь лет она потеряла родителей: отца убили рэкетиры, а мать, на глазах которой его зверски пытали, от пережитого ужаса сошла с ума и повесилась на третий день после похорон мужа, оставив малолетнюю дочь сиротой. Аню приютила и вырастила бабушка. Найти же убийц уголовному розыску шахтерского городка Громовка, родом из которого была Аня Лысенко, не удалось. Жена погибшего не смогла дать вразумительных показаний по причине расстроенного душевного состояния. Причитая над истерзанным телом мужа, она, правда, проклинала какого-то Рашида, но громовским сыщикам это имя (или, скорее всего, кличка) ни о чем не говорила. Не было в Громовке никакого Рашида, и уголовное дело по убийству Аниного отца приостановили в связи с тем, что лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, так и не установили.

Содействуя милиции в раскрытии преступлений, Анна теряла надежды на то, что убийц таки настигнет заслуженная кара. Теперь она мстила всему криминальному миру, испытывая моральное удовлетворение, когда по ее информации задерживали бандитов. Забывать и прощать она ничего и никому не собиралась.

Интересуясь биографией своей добровольной помощницы, Сокольский не оставил без внимания упомянутого ею Рашида. По прошествии стольких лет поднять чужой «глухарь» было нереально, но проверить не мешало: кто знает, может, этот Рашид где-нибудь еще засветился. Искать в Слобожанске бандита с такой кличкой — пустая трата времени, ведь орудовал Рашид в соседней области, и Сергей не поленился связаться со своим коллегой из управления уголовного розыска Юзовска. Ответ начальника юзовского угро майора милиции Романа Ершова несколько обескуражил Сокольского. Майор Ершов сообщил, что знает одного Рашида по фамилии Мамедов — в прошлом лидера самой мощной в Юзовске преступной группировки, а ныне владельца газет, шахт, заводов и пароходов, а также футбольного клуба «Горняк», за который болеет вся Юзовская область. В общем, настолько авторитетный в регионе олигарх, личную службу безопасности которого возглавляет бывший начальник УМВД в Юзовской области генерал-майор милиции в отставке Владимир Гладышев, что милиция к нему подступиться не смеет, посетовал Ершов.

Сокольский отнесся к этой информации как к наглядному подтверждению того, что провозглашенный на Майдане лозунг «Бандиты должны сидеть в тюрьмах», к его огромному сожалению, так и остался лозунгом. Пережив легкий испуг первых «постреволюционных» месяцев «политических репрессий», криминальные «доны» «попили чайку» за круглым столом с новой властью и остались для Фемиды по-прежнему недосягаемыми. Надев белые воротнички, они даже укрепились в своем положении. А те, кто благодаря Майдану пришел к власти, вдруг лукаво заговорили о том, что частная собственность неприкосновенна, пусть даже и нажита не совсем законным путем. Для Сокольского, знавшего, что «не совсем законный путь» — это в том числе и криминальные войны, в результате которых были убиты сотни людей, чей бизнес потом перешел к кучке грабителей, называвших себя теперь «успешными бизнесменами», озвученная властью идея примирения грабителей с ограбленными была неприемлема.

Очистив в свое время город от воров в законе и криминальных авторитетов, не воспринимал он и тезис о том, что «мафия бессмертна», и категорически был не согласен с тем, что ради какой-то там политической целесообразности и сохранения спокойствия в обществе следует закрыть глаза на прошлые преступления «крестных отцов» этой мафии. И это при том, что у этих преступлений был такой длинный кровавый шлейф, что не заметить его мог только тот, считал Сокольский, кто сам был кровно заинтересован в том, чтобы эти преступления остались безнаказанными.

Узнав о юзовском Рашиде, Сергей пожалел, что не имеет возможности проверить его на причастность к давно списанному в архив убийству. Ладно бы этот Мамедов хоть проездом посетил Слобожанск, Сокольский нашел бы способ поговорить с ним по душам. На своей «земле» для начальника слобожанского уголовного розыска «авторитетов» не существовало. Но достать обосновавшегося в Юзовске Рашида Мамедова, которому верным псом служит отставной генерал милиции, было пока нереально, тем более в стране, где перед законом все равны лишь на бумаге, а такие мафиози, как Мамедов, принадлежали к привилегированной касте неприкасаемых. И все же подполковник милиции Сокольский был оптимистом по жизни, и бандиты, будь они хоть трижды неприкосновенны и богаты, как арабские шейхи, для него оставались бандитами, коим место на нарах. Как еще в XIX веке проницательно заметил Оноре де Бальзак — за всяким большим состоянием кроется преступление. Подобные Мамедову нувориши, уверившись в своей недосягаемости для правоохранительных органов, и не скрыли, что их первоначальный капитал заработан криминальным путем. А ведь за каждым преступлением стоит чья-то личная драма или сломанная, как у Анны, жизнь. Для старушки со скудной пенсией украденный у нее кошелек — это тоже трагедия, и Сокольский никогда не был безразличен к чужому горю. Поэтому он и выбрал для себя профессию, смысл которой видел в бескомпромиссной борьбе за восстановление справедливости. Именно обостренное чувство справедливости, заложенное еще в детстве, и определило его судьбу.

Наслушавшись сказок, мы наивно верим, что добро всегда побеждает зло, но с первых же самостоятельных шагов начинаем понимать, что для того, чтобы справедливость восторжествовала, ее нужно отстаивать. Зачастую с кулаками. Так уж устроен мир, что злу приходится противопоставлять силу, это Сергей усвоил еще мальчишкой, и потому первой спортивной секцией, в которую он записался, была секция дзюдо. Улица, на которой он вырос, признавала только тех, кто способен был постоять за себя, и его характер закалялся в жестоких стычках с отпетыми хулиганами, которые могли пустить в ход и ножи. Расположенный на окраине Слобожанска Железнодорожный район, где родился и до девятого класса проживал Сергей (пока его родители не получили новую квартиру), считался одним из самых криминогенных в городе, так что начальную школу борьбы с преступностью он прошел хорошую. И нужно было иметь сильный нравственный стержень, чтобы, самоутверждаясь на кишащих шпаной улицах, самому не стать на скользкий путь правонарушений. У Сергея этот стержень был. И потому он, мастерски владея приемами боевых единоборств, не подался, как многие оставшиеся не у дел спортсмены, в рэкетиры, а нашел более достойное применение своему мастерству и стал тем, кем стал, ментом. Мент, по его убеждению, — это призвание, а не профессия. Призвание в любую минуту прийти на помощь людям и защитить их от посягательств бандитов, пусть даже ценой собственной жизни. Следуя своему призванию, Сокольский, занимая уже довольно высокую должность в милицейской иерархии, не отсиживался в начальственном кабинете, а был «играющим тренером» и, выезжая на силовые задержания, не прятался за спинами подчиненных.

Связав свою жизнь с уголовным розыском, он забыл, что такое личное время, праздники и выходные, но не сожалел о том, что избрал для себя такую судьбу. Бессонные ночи в засадах, перестрелки и погони — без этой «романтики» милицейских будней Сергей себя не представлял, и на его личном счету было более сотни раскрытых тяжких преступлений — а значит, он не зря получал зарплату. После сегодняшнего расстрела инкассаторов подполковник милиции Сокольский, правда, не был в этом так уверен. Он знал, что принял все возможные меры к розыску вооруженных грабителей, но, как «играющий тренер», решил заняться и личным сыском. Отрицательный результат — тоже результат, считал он, и отсутствие какой бы то ни было информации о налетчиках, совершавших разбойные нападения с убийственной периодичностью, однозначно свидетельствовало о том, что преступников не там искали. Они не просаживали шальные деньги в кабаках и ресторанах, не появлялись в воровских притонах, а затаившись, видимо, где-то в городе, терпеливо ждали, пока милиция отменит «Перехват». В таком случае, размышлял Сокольский, заезжих преступников будет вычислить проще, чем своих, слобожанских. Приезжим нужно остановиться у кого-то из знакомых или, что с их стороны было бы разумнее, заранее снять квартиру, а значит, их знает в лицо хозяин квартиры и должны были видеть соседи. В каждом доме живет какая-нибудь вездесущая старушенция, которая все видит и подмечает: кто приходит, кто и во сколько уходит, и появление новых жильцов соседи обязательно заметят.

В Англии, где каждый житель этой законопослушной страны считает своим гражданским долгом помогать полиции, преступников «всем миром» так и ловят. У нас же менту рассчитывать на активное содействие соотечественников не приходится. «Нужно будет нацелить участковых, чтобы проверили в своих районах всех, кто сдает жилплощадь внаем», — пометил себе Сергей. Любое преступление требует предварительной подготовки, следовательно, чтобы провести рекогносцировку и отследить маршрут инкассаторов, бандиты должны снять квартиру где-то минимум за неделю до нападения и неделю-две потом в ней отлеживаться. В «подполье» таким гангстерам наверняка будет скучно, подумал он, поэтому не исключено, что их потянет на развлечения. Для двух нормальной ориентации мужиков было бы вполне естественно пригласить девочек по вызову. Учитывая, что фирма «Русалочка» лидирует на рынке подобных услуг и все бульварные газеты пестрят ее объявлениями, весьма вероятно, что бандиты могут обратиться именно в это «бюро добрых услуг», заключил Сергей, подъезжая к дискобару, где его уже ожидала Анна. Для представительницы прекрасного пола она была весьма пунктуальна и старалась приходить на встречи без опозданий. Сегодня она оделась как студентка из небогатой семьи: бежевого цвета кожаная курточка, потертые джинсы и кроссовки. На лице минимум косметики, прическа — челка и два легкомысленных хвостика. Угадать в этой скромной девушке профессиональную путану было невозможно, чего, собственно, она и добивалась.

Увидев подъехавшего на такси Сокольского, она, впрочем, пожалела, что вырядилась так блекло. Понимая, что ее, как агента, связывают с куратором сугубо «производственные» отношения, Анна не пыталась флиртовать с Сергеем, но как женщине ей хотелось ему нравиться. Для такого мужчины, как подполковник Сокольский, она готова была на любые подвиги, однако героических поступков от нее никто не требовал. Ее не засылали в бандитские логова, не предлагали ни за кем шпионить; все, что Анне нужно было делать, это где надо и с кем надо проявлять обычное женское любопытство. Благодаря своей колоритной внешности — грудастая жгучая брюнетка с полноватыми, но идеально стройными ногами, Аня получила в «Русалочке» прозвище Дама Пик и уже не стояла как раньше на улице, а принадлежала к элитному кругу «русалочек», выезжающих по спецзаказу. Исполнительный директор «Русалочки» шагал в ногу со временем и, не ограничиваясь рекламой фирменных услуг в газетах, открыл свой сайт в Интернете, на котором были представлены фото девочек в неглиже с подробным описанием их телесных параметров. Зайдя на этот сайт, клиент мог на свой вкус выбрать себе подругу на ночь. Дама Пик неизменно занимала верхние строчки «хит-парадов», и ее «гонорар» был соответствующим.

Высокооплачиваемую Даму Пик заказывали в основном разного рода дельцы, гордо именующие себя бизнесменами, но нередко звонили в «Русалочку» и явные бандиты. Глаз на криминальных типов у Анны был наметан, и, столкнувшись с таким клиентом, она, потакая присущему мужчинам (особенно на подпитии) желанию прихвастнуть перед дамой, вытягивала из него максимум информации, которую потом добросовестно передавала Сокольскому.

Так, месяц назад она познакомилась с владельцем подпольной веб-студии, на которой снимали порнофильмы для виртуальных клиентов. Чтобы узнать адрес этой студии, Аня согласилась сняться в одном таком фильме. Заработав за час съемок столько, сколько в среднем зарабатывала за ночь, она долго колебалась: рассказать Сокольскому о порностудии или нет. Она была вовсе не прочь стать порнозвездой Интернета, но чувство долга в ней все же победило, и порнопродюсер, а с ним доморощенный режиссер, сценарист и три оператора по ее агентурному донесению были арестованы. Если бы эта «творческая группа» не задействовала в порносъемках несовершеннолетних «артистов», все перечисленные товарищи отделались бы штрафом с изъятием использовавшейся для преступного бизнеса аппаратуры, но поскольку следствием было установлено, что к участию в съемках привлекались даже малолетки, срок за подобную «клубничку» предприимчивым деятелям «киноискусства» грозил немалый. Остальные участники натуралистических съемок при задержании не пострадали. Застигнутые с поличным самодеятельные порно-актеры были привлечены только как свидетели. Видеокассета с короткометражным фильмом, в котором не последнюю роль сыграла Дама Пик, по понятным причинам к уголовному делу приобщена не была — Сокольский отдал ее Анне на память.

Просмотрев на заимствованном у подруги видеомагнитофоне отснятый материал, Аня завелась от одной мысли, что Сергей мог видеть ее в запечатленных на пленке более чем откровенных сценах. Вручая ей кассету, он, правда, заверил, что не смотрел ее, но Анна понимала, что он так сказал, дабы не смущать ее. Некоторые особо пикантные кадры с ее участием действительно смутили Аню, но в целом она и не думала стесняться своего красивого тела, сожалея, что Сокольский слишком уж весь из себя правильный. Другой бы после столь возбуждающего кино тут же захотел бы ее, ведь она так раскованно играла, так страстно стонала и вообще настолько сексуально смотрелась на экране, что разогрела бы кого угодно.

На Сокольского же ее чары абсолютно не действовали, и Аню это уязвляло. Он всегда держался с ней уважительно, словно она была не проститутка, а приличная женщина, но Анну не обманешь — интеллигентный подполковник относился к ней как к бесполому существу, и ее женское самолюбие от этого страдало не меньше, чем если бы он открыто презирал ее. Да, она проститутка и, может быть, действительно заслуживает презрения, но раз ее древнейшая профессия постоянно востребована, значит, она кому-то нужна? И вообще, не век же ей трудиться жрицей любви? «Будь у меня богатый любовник — я хоть сейчас бросила бы свой промысел, а еще лучше подцепить какого-нибудь не слишком старого олигарха и выйти за него замуж», — размечталась Аня. А почему бы ей и не помечтать? Плешивые нувориши-перестарки что, из пансиона благородных девиц себе в жены топ-моделей понабирали? Все эти модельные агентства — лишь вывеска, под которой скрываются такие же бордели, как и «Русалочка», считала Анна, зная, что зарабатывают местные фотомодели не столько на подиуме, сколько на эскорт-сопровождении богатых клиентов, которое заканчивается для них, как и для рядовой девочки по вызову, постелью.

Об одном таком конкурирующем с ее хозяевами агентстве под названием «Высокая мода» Аня и хотела кое-что поведать Сокольскому на внеплановой встрече, но с первых же минут общения с ним поняла, что подобного рода информация его сегодня вряд ли заинтересует.
Попросив таксиста не уезжать, Сокольский прошел с Анной в неосвещенную арку и, не вдаваясь сильно в подробности, рассказал ей о разбойном нападении на инкассаторов, после чего объяснил, что ей нужно в связи с этим выяснить.

О взбудоражившем город кровавом преступлении Аня была уже наслышана, но не думала, что для его раскрытия уголовному розыску потребуется и ее скромная помощь. Проникнувшись оказанным ей доверием, она слушала инструктирующего ее Сокольского с предельным вниманием. Таких серьезных заданий, как поиск убийц, которых третий год не могла задержать вся милиция Слобожанской области, она еще не получала и чувствовала себя настоящим суперагентом. По версии Сокольского, преступники укрылись в съемной квартире — где-то же они должны были прятать автоматы Калашникова и похищенные мешки с деньгами? Сколько их человек, он не знал, но не исключал, что банда могла состоять не только из двух засветившихся грабителей, но еще и наводчика. Анне же поручалось осторожно разузнать у работающих в «Русалочке» путан, не было ли у них вызова к клиентам, схожих по приметам с разыскиваемыми преступниками. Приметы эти были весьма и весьма условны: рост, телосложение, приблизительный возраст налетчиков и во что они были одеты в момент нападения. Более подробного описания бандитов у розыска пока не было.

— В первую очередь меня интересуют коллективные заказы, то есть когда клиентов было два и более, — пояснил Сергей.

Аня понимающе кивнула. Что такое «коллективный заказ», она не раз имела «удовольствие» испытать на себе, когда контролирующие район бандиты пользовали девочек как хотели, не платя им за это ни копейки. Называлось это мероприятие «субботником», но в данном случае, как она уточнила, Сокольский говорил о платном обслуживании. Он был уверен: скрывающиеся от милиции налетчики аккуратно расплатятся за заказ, чтобы со стороны «фирмы-поставщика» не возникло к ним никаких претензий. Лишние проблемы даже полным отморозкам не нужны, а убийцы инкассаторов хоть и действуют с шокирующей наглостью, но не безбашенные «отморозки», а хорошо подготовленные бойцы, имеющие, по-видимому, опыт реальных боевых действий. С таким хладнокровием расстреливать вооруженные наряды милиции далеко не всякий бандит решится. Налетчики, как полагал Сокольский, прошли или Афган, или, вероятней всего — Чечню. Они, конечно, могли набить руку и в бандитских разборках.

В Слобожанске криминальных войн не было (в чем была и его немалая заслуга), а вот в Юзовской области жесточайшая война между преступными кланами в свое время прогремела на всю страну, да и сейчас, судя по сводкам, у соседей неспокойно, и можно с большой долей вероятности допустить, что разбойные набеги совершают выходцы из этой неблагополучной в криминогенном отношении области. Толку вот только от таких допущений пока никакого.

 
kobizskiyДата: Воскресенье, 04.10.2009, 21:47 | Сообщение # 3
Литератор
Группа: Администраторы
Сообщений: 35
Репутация: 0
Статус: Offline
Ни одной реальной зацепки у Сергея не было, и ему оставалось надеяться лишь на случай. Если «призраки», как он уже именовал про себя налетчиков, не материализуются в ближайшее время — обнаружить их нет никаких шансов. Интуиция подсказывала Сокольскому, что залетные гангстеры еще в Слобожанске (хоть какая-то польза от «Перехвата», создающего видимость, будто выезды из города полностью перекрыты), и абсолютно права была симпатичная журналистка, признал он, что «призраков» нужно как-то выманить из их логова. Логично бы запустить им в качестве приманки доверху набитый деньгами инкассаторский автомобиль, но вряд ли бандиты поведутся на такой трюк, тем более что у Сергея были основания подозревать, что у них имеются в милиции свои осведомители.

Нападения были совершены в разных районах города, но во всех трех случаях сопровождали инкассаторов милиционеры одного и того же подразделения Государственной службы охраны при Краснооктябрьском райотделе милиции. В случайность таких совпадений Сокольский не верил. Разделял его сомнения и приехавший на место происшествия прокурор области, поэтому прокуратура начала расследование тройного убийства с проверки этого подразделения, включив в круг подозреваемых не только весь наличный состав милиционеров, но и бывших сотрудников вневедомственной охраны, уволенных в течение последних трех с половиной лет. Понятно, что допросить такое огромное количество людей за день-два невозможно, и Сергей, не надеясь на то, что прокурорским следователям вообще когда-нибудь удастся вычислить «крота», спланировал первоочередные оперативно-розыскные мероприятия так, чтобы как можно быстрее выйти на след разыскиваемых преступников.
Выявлять же возможных «оборотней в погонах», безусловно, необходимо, но это не его профиль. За чистотой милицейских рядов пусть следят прокуратура, управление внутренней безопасности и инспекция по личному составу, а уголовному розыску и своей работы хватает, считал он. Его профессиональная обязанность — находить и обезвреживать преступников, что он и делал. И если «призраки» настолько уверовали в свое превосходство над милицией, что позволяют себе глумиться над ней, то они доиграются, что их попросту пристрелят при задержании.

Сокольский знал, что шутить с преступниками, пролившими кровь милиционеров, в уголовном розыске никто не собирался. Однажды он сам применял табельное оружие на поражение, когда убегавший от милиции преступник захватил заложников. Его действия в той ситуации были признаны правомерными, и никаких моральных терзаний за свой выстрел он не испытывал. Каждый сотрудник правоохранительных органов должен быть психологически готов в качестве крайней меры применить огнестрельное оружие (разумеется, только в оговоренных Законом «О милиции» случаях), и времени для раздумий у него, как правило, нет, ибо секундное замешательство может стоить ему жизни. Открой милиционеры охраны ответный огонь — с «призраками» было бы покончено раз и навсегда.

Переговорив тет-а-тет с Анной, Сергей на такси подвез ее к студенческому общежитию, в котором та, не будучи студенткой, с недавнего времени проживала. Возвращаться в полпервого ночи в управление не имело смысла, а вот навестить находящегося под административным надзором пятидесятидвухлетнего Игната Слонченко — вора в законе по кличке Слон, занимавшего в воровской иерархии Слобожанска пост «смотрящего», — самое время, решил Сокольский. Возможно, неоднократно судимый гражданин Слонченко уже видит седьмой сон, но раз не спит милиция, не фиг в такую ночь спать и «смотрящему», подумал Сергей, прикидывая, хватит ли ему наличных денег расплатиться с таксистом. В его семейном бюджете затраты на такси не были предусмотрены — для служебных поездок у него была служебная «Волга» с синими милицейскими номерами, но именно из-за этих спецномеров подполковник Сокольский не мог сегодня воспользоваться «Волгой» — ну не ехать же ему на встречу с агентом на ментовской машине. Насчитав у себя пятьдесят восемь гривень, Сергей договорился с таксистом, что за двадцатку тот отвезет его в район Восточного вокзала, где проживал поднадзорный, и за оставшиеся тридцать восемь гривень потом доставит домой. Сокольский жил в пятнадцати минутах езды от вокзала, так что таксист даже с учетом долгого простоя в убытке не был.

Слона ночной визит Сокольского не удивил. «Смотрящий» знал, что за устроенный какими-то головорезами беспредел менты спросят и с него, потому спать не ложился, ожидая проверки со стороны участкового, но не думал, что к нему самолично заявится начальник уголовного розыска Слобожанска. «Видать, у «мусоров» совсем плохи дела, — отметил про себя Слон, — раз столь высокое начальство ко мне пожаловало». Он ненавидел милицию, но по поводу гибели милиционеров вневедомственной охраны не злорадствовал. Испокон веку сотрудники правоохранительных органов были его заклятыми врагами, но не настолько, чтобы он желал смерти всем ментам без разбору. Сколь бы зловредными ни были менты, обойтись без них все же нельзя, признавал Слон.

Стоило вон только заявить Президенту о роспуске ГАИ, как тут же на дорогах начался полный бедлам. Оказалось, что без гаишников соблюдать правила дорожного движения наши водители физически не могут. Парадоксально, но за свою жизнь люди опасаются меньше, чем за кошелек.

Слон на своем «бумере» сам едва не погиб в ДТП, чудом успев разъехаться с нагло выехавшим на встречную полосу навороченным джипом. А если вообще ликвидировать ментов как класс, то в стране такой бардак начнется, что за кошелек с мелочью и вору в законе какая-нибудь шпана может голову проломить. Ну не ворам же следить за общественным порядком! Нет уж: каждый должен заниматься своим делом, считал Слон: вор — воровать, а менты пусть охраняют банки и патрулируют улицы. Вот какую службу он бы на ноль помножил — так это уголовный розыск. Да не будь оперов с их тайными агентами-стукачами — насколько б легче жилось ворам!

Оперсостав Слон ненавидел больше всего, хотя признавал, что среди сотрудников угро встречаются очень даже порядочные люди. Начальника УУР подполковника Сокольского он причислял к категории честных ментов и относился к нему с невольным уважением, даже несмотря на то, что именно Сокольскому был обязан своей последней отсидкой. За «командировку» к хозяину Игнат Слонченко зла на начальника угро не держал. По воровским законам Слон должен был время от времени садиться, чтобы контролировать зону, потому для вора в законе «закататься в кичеван» вроде как почетный долг.

Слон был вором старых понятий и рьяно придерживался воровских традиций, зарабатывая свой кусок хлеба исключительно воровским промыслом. Он ни дня не работал, не вступал в комсомол, не служил в армии (свой призывной возраст Игнат встретил в воспитательной колонии, где отбывал срок по такой серьезной для малолетки статьи, как умышленное убийство, — пырнул пьяного отчима кухонным ножом за то, что тот избивал его мать) и, став после освобождения домушником, грабил «упакованные» квартиры, исправно платя при этом в «общак». За воровскую жизнь через его руки прошло много добра, но он не обременял себя личным богатством и не строил себе хором. Пользуясь большим авторитетом в преступной среде, Слон, чтивший воровские законы, жил скромно, как и пристало классическому «законнику».

Видя, как иные «коронованные» воры ради депутатских ксив, шестисотых «мерседесов» и дворцов с бассейнами дискредитировали звание «вора в законе», он закипал от справедливого негодования и в прежние времена устроил бы отступникам «правилку», но сейчас настолько все смешалось в этом мире, что сразу-то и не поймешь, чем, собственно, народный избранник отличается от криминального авторитета, и о возврате к воровским идеалам, исключающим, к примеру, любое сотрудничество с властью, говорить уже не приходилось.
Слона же пока никто не мог обвинить в лояльности к власти. Если зека Слонченко бросали в «красную» зону, то независимо оттого, насколько сильно было в ней влияние администрации ИТК, зона из «красной» неотвратимо превращалась в «черную», в которой верховодили уже воры, а не «актив» из пособников лагерного начальства.

Выявленных стукачей в таких «черных» зонах безжалостно вырезали, или они сами погибали от «несчастного случая». Вор в законе Слон, для которого воровская идеология была своего рода религией, постулаты которой он принял еще малолеткой, всегда жестоко расправлялся с «неверными», чтоб другим неповадно было.
В слывшем «ментовским городом» Слобожанске Слону не удалось установить свои воровские порядки. В том, что тягаться со слобожанским уголовным розыском ему не под силу, «смотрящий» убедился очень скоро. Вызвавший его к себе на профилактическую беседу подполковник милиции Сокольский был немногословен: если гражданин Слонченко не будет вести себя тише воды и ниже травы, дисциплинированно соблюдая при этом установленные для него административные ограничения (с двадцати двух ноль-ноль до шести утра админнадзорный обязан находиться по месту регистрации), он вновь отправится туда, откуда прибыл, — в места не столь отдаленные.

Мотать срок по новой в планы Слона не входило, и, зная, что Сокольский не из тех ментов, с которыми можно договориться «по-хорошему», он поостерегся проигнорировать его предупреждение. «Ладно, полкан, сегодня сила на твоей стороне, — скрежетал зубами вор в законе, — но когда к власти придет Рашид со своим кланом, еще поглядим, ментяра, — кто перед кем на цирлах будет скакать».

Некоронованного крестного отца отечественной мафии сорокалетнего олигарха Рашида Мамедова Слон помнил еще профессиональным «каталой». Познакомился он с Рашидом летом восемьдесят пятого на сочинском пляже.
Перекинулись, как водится, в картишки: сначала на интерес, затем в компании присоединившихся к ним двух чеченцев продолжили игру в гостинице. Проиграв за ночь все наличные деньги, Слон заподозрил, что худощавый татарин с лицом херувимчика, но жесткими цепкими глазками мухлюет и поймал его за руку при попытке заменить новую колоду карт на крапленую. Вспыльчивые горцы Муса и Шамиль, тоже проигравшие Рашиду кругленькую сумму, схватились за ножи, но вор в законе не допустил самосуда над шулером. Вор с мошенником всегда поймут друг друга, и Слон, получив от Рашида полный расчет, претензий к нему не имел.

И вот минуло двадцать лет, и бывший «катала» Мамедов — человек, по сути, ниоткуда — стал одним из влиятельнейших в стране людей, перед которым была бессильна и милиция, и прокуратура. Проведший же полжизни в тюрьмах да лагерях Слон так и остался вором: могущественным среди себе подобных, но бесправным перед ментами, которые в любое время суток могли нагрянуть к нему с проверкой, и находящийся под административным надзором особо опасный рецидивист Игнат Слонченко был обязан беспрепятственно пропустить их в свое жилище. Мириться с таким положением он не собирался. Когда весь авторитетный криминалитет дружно попер за депутатской неприкосновенностью, Слон тоже был не прочь получить «отмазку» от уже доставших его правоохранительных органов, и такая возможность у него реально была.

Не забывший его Рашид зарезервировал ему место в партийных списках политической партии, бессменным лидером которой был провалившийся на президентских выборах экс-премьер. Рейтинг финансируемой Рашидом партии неуклонно рос, и все соцопросы пророчили ей уверенную победу на предстоящих выборах в парламент и местные советы. Пока еще Слон колебался — ну не к лицу вору в законе избираться в любые органы власти, но морально он уже был готов наступить на горло собственной песне, оправдывая себя тем, что патриархальные воровские законы принимались, когда власть не очень-то жаловала уголовный мир, а сейчас все шло к тому, что уголовники сами станут властью, как чуть было не стал Президентом страны «провластный кандидат», имевший за плечами две ходки. Зачем же вору в законе противопоставлять себя власти, которая будет представлена криминальным бомондом? Рашид вон уже шутит перед журналистами, что в будущем парламенте возглавит комитет по борьбе с организованной преступностью. «А ведь и возглавит», — ухмыльнулся Слон, понимавший скрытый смысл таких шуток.

Но до победных выборов, после которых страной начнут заправлять такие авторитеты, как Мамедов и люди его круга, примкнуть к которому Слон не считал для себя «западлом», оставалось еще полгода, а сейчас «смотрящий», загнав в вольеру двух огромных среднеазиатских овчарок, безропотно проводил в свой дом потревожившего его в час ночи мента и был обязан под протокол отвечать на его каверзные вопросы. Сокольский, предупредив Слонченко об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, подробно записал с его слов, как и с кем тот провел предыдущий день.

— Сергей Александрович, вы что, во вчерашнем налете меня подозреваете? — натурально оскорбился Слон, подписав протокол объяснения.
— Да нет, Игнат, разбой совершили бойцы помоложе тебя. Но с тебя, как с «наставника молодежи», будет особый спрос, и пеняй на себя, если что-то напутал в своем объяснении: прессовать буду по полной программе, — пообещал Сокольский.
— Ну это ж беспредел! — возмутился тот.
— Беспредел — это когда убивают милиционеров, — отрезал Сокольский.
— Твоя правда, — согласился Слон. — Но я за беспредельщиков мазу не держу.
— Раз ты «смотрящий», значит, должен знать, чем дышит твоя паства. А коль знаешь о совершенном особо тяжком преступлении и молчишь, следовательно, уже статью имеешь — за укрывательство. Учитывая твои прежние заслуги и «трудовой» стаж, «санаторная путевка» в ИТК тебе гарантирована. Я доходчиво излагаю? — пристально глядя вору в глаза, спросил Сокольский.
— Зря наезжаешь, начальник, — недовольно пробурчал Слон. — Слово вора даю: моя, как ты выразился, паства в ментов не стреляла.
— А кто стрелял — инопланетяне?
— Может, и инопланетяне, — развел руками Слон.
— Учти, Игнат, кто не с нами — тот против нас, и пока не задержаны убийцы, мы будем действовать чекистскими методами, то есть на бандитский террор отвечать таким милицейским террором, чтоб до самого отмороженного отморозка дошло, что ментов убивать нельзя. Так что делай оргвыводы, «смотрящий». — Сложив вчетверо протокол объяснения, Сергей спрятал его во внутренний карман куртки и вышел из прокуренной комнаты во двор. Запертые в вольере собаки, готовые его разорвать без всякой команды, свирепо залаяли и успокоились, только когда хозяин закрыл за незваным гостем калитку.

Домой Сокольский попал в начале третьего ночи. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену с ребенком, он прошел на кухню и, поплотнее прикрыв дверь, позвонил дежурному эксперту. Как Сергей и ожидал, баллистическая экспертиза подтвердила, что стрельба велась из похищенного три года назад оружия. «Что ж, это упрощает дело. Одну банду легче брать, чем две», — подбодрил он себя, наливая из термоса в чашку предусмотрительно заваренный женой ароматный чай. Поужинав оставленным ему в сковороде пышным омлетом,

Сергей, перед тем как лечь спать, сделал несколько звонков руководителям задействованных в розыскных мероприятиях служб, но порадовать его они ничем не смогли. «Ладно, утро вечера мудренее», — философски изрек Сергей, повесив трубку. На этой оптимистической ноте и закончился его рабочий день.

* * *

Попрощавшись с Сокольским, Инна тут же забыла обо всех его предостережениях. Что значит «не заниматься самодеятельностью»? Да она только и мечтает принять участие в раскрытии настоящего преступления! И завтра же, проигнорировав запрет подполковника, запустит в печать репортаж, что ей якобы позвонил пожелавший остаться неизвестным экстрасенс, который заявил, что не только видел стрелявших в инкассаторов преступников, но и может по обычной топографической карте определить, где скрываются злодеи. «Прослышав о таком свидетеле, бандиты непременно задергаются и попытаются ликвидировать его. Сокольскому же останется лишь задержать их в подготовленной мною ловушке», — восторгалась Инна своей авантюрной задумкой. Она уже и заголовок для будущей статьи придумала: «Я вызвала огонь на себя». А что? Звучит интригующе и героически. О том, что такая интрига может плохо для нее закончиться, Инна старалась не думать. Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Журналистам в погоне за сенсационным материалом зачастую приходится ходить по лезвию ножа, и Инне казалось, что она готова к подобной эквилибристике. В четырнадцать лет выполнив норматив мастера спорта по спортивной гимнастике, она еще в школе слыла отчаянной девчонкой. На спор с мальчишками Инна могла прыгнуть в бассейн с десятиметровой вышки, в компании местных рокеров гоняла с сумасшедшей скоростью на мотоцикле, быстрее всех в классе бегала стометровку, а расставшись с гимнастикой из-за полученной на перекладине травмы спины, совершила прыжок с парашютом, чтобы всем доказать, что еще способна на многое.

Она действительно была очень способной. Учась на одни пятерки, отличница с первого класса Белкина пролетела с золотой медалью из-за единственной в ее аттестате зрелости четверки по поведению, которую получила исключительно за свой строптивый характер, что, впрочем, не помешало ей с первой попытки поступить на факультет журналистики (и это при конкурсе тридцать человек на место). Окончив университет, она ринулась завоевывать себе место под солнцем в слобожанской прессе, но при всех ее талантах выбиться в звезды первой величины ей пока не удавалось. Свое прозябание в безвестности Инна объясняла для себя тем, что в провинциальном Слобожанске (если сравнивать его, конечно, со столицей) найти настоящий сенсационный материал было практически невозможно.

Это Сокольскому она похвасталась, что занимается журналистскими расследованиями, а в основном она кропала на злободневную коммунально-бытовую тематику: где-то прорвало канализацию, какой-то стройтрест не зарыл после ремонтных работ яму, кого-то затопили соседи, кому-то нехорошие дяди из ЖЭКа перекрыли газ и воду, и тому подобную мелочевку. Да будь она хоть трижды талантлива, на таких расследованиях не больно-то прославишься. Верный хлеб — писать о знаменитостях, но все видные политики и эстрадные звезды тусовались в столице, а в Слобожанске останавливались лишь проездом и без аккредитации к ним было не пробиться. Накопать о VIP-персонах что-нибудь скандальное не так-то просто, а без скандала нет сенсации. Инна не была слишком уж завистливой, но как ей было не завидовать коллегам по перу, которые становились известными журналистами после одной удачной публикации. Она самокритично признавала, что ее репортажи не претендовали пока на Пулитцеровскую премию, но и не считала себя бездарнее столичного папарацци, сделавшего себе имя на скандальных публикациях о сыне Президента. «Вывести из себя обычно уравновешенного отца нации так, что тот сорвался и в прямом эфире обозвал отличившегося репортера нанятым киллером — вот это успех для акулы пера!» — восхищалась Инна, откровенно завидуя журналисту, греющемуся в лучах нежданно свалившейся на него славы.

И вот теперь и у нее наконец-то появилась реальная возможность громко заявить о себе. Интернет-статейки папарацци, проследившего, на какую сумму покушал в ресторане президентский отрок, каким мобильником пользуется да на какой машине разъезжает — явно на литературную премию не тянули. И вообще, как по ней, то вся эта раздутая средствами массовой информации история с копанием в грязном белье «золотого мальчика» отдавала нехорошим душком. Другое дело ее будущий репортаж «с петлей на шее». Для того чтобы потрясти журналистскую общественность, она сама отважилась бы лицом к лицу столкнуться с особо опасными бандитами. Правда, только при условии, что Сокольский вовремя окажется рядом.

Вдохновленная своей идеей, Инна, подкрепившись бутербродом с ветчиной и выпив для бодрости большую чашку крепкого кофе, засела за компьютер. Красочно описав свой выезд на место происшествия, она приступила к обработке диктофонной записи интервью Сокольского. Вновь и вновь прослушивая те места на пленке, где Сергей называл ее умной, обворожительной и талантливой, Инна была очарована его приятным баритоном. Не зря же говорят, что женщина любит ушами, томно потянувшись, подумала она. Разумеется, ни о какой любви еще речь не шла, но отчего бы одинокой женщине немного не помечтать. Представив себя с Сергеем наедине, она ощутила, как сконцентрировавшееся внизу живота приятное тепло постепенно заполняет все тело, причем ее не покидало какое-то телепатическое чувство, что в эти минуты он тоже думает о ней. «А ведь я не из-за журналистской славы ввязываюсь в это дело, а из-за Сокольского», — призналась она себе.

Перечитав с экрана монитора набранный менее чем за час текст, Инна сама поверила в существование выдуманного ею свидетеля-экстрасенса. Учитывая повышенный интерес горожан к серийным убийствам инкассаторов, можно было не сомневаться, что через день после выхода газеты с ее материалом на первой полосе о загадочном «экстрасенсе» будет говорить весь город, и если убийцы еще в Слобожанске, эти разговоры должны достигнуть их ушей, заключила она.

Ночью ей приснился сон «на заданную тему». В своих сапожках на высоких шпильках она убегала какими-то пустырями от бандитов в черных масках, причем вооружены те были почему-то ятаганами. И когда преследователи почти настигли ее, путь им преградил закованный в блестящие доспехи рыцарь. Сразившись на мечах со сворой бандитов, он обратил их в бегство, а спасенную Инну посадил впереди себя на белого коня, и они ускакали в средневековый замок рыцаря. Проводив ее в главную башню, рыцарь зажег камин, и открыл забрало. Узнав в своем спасителе Сокольского, Инна слилась с ним в жарком поцелуе, и охватившее ее возбуждение настолько переполнило ее, что она сама стала срывать с себя одежды, готовая отдаться ему на разложенной у камина огромной тигровой шкуре. Сергей стал помогать ей, и она, постанывая во сне, млела от каждого его прикосновения, но страстно желаемого соития так и не произошло — Сокольский оказался заколдован какой-то всемогущей королевой неизвестного Инне государства и не мог избавиться от своих рыцарских лат. Как снять с него это ужасное заклятие, Инна, к сожалению, не узнала. Зазвонивший в семь утра будильник вернул ее из мира грез на грешную землю.

* * *

Они понимали, что в затеянной ими игре с огнем все время везти не может. Совершив первое разбойное нападение на инкассаторов, они не продолжали бы действовать по одному и тому же сценарию, если бы на это их не спровоцировала сама милиция, повесив их первый разбой на абсолютно непричастных к нему бандитов. Одного из них бравые менты пристрелили при задержании, второй вдруг скоропостижно скончался в камере ИВС , после чего тогдашний министр МВД заявил на всю страну, что убийство милиционера Государственной службы охраны раскрыто, как он и обещал, за две недели. Это, конечно, здорово, что милиция так лихо умеет раскрывать преступления, укладываясь при этом в указанные начальством сроки. Настоящим профессионалам своего ремесла, в чьем послужном списке заказных убийств было больше, чем пуговиц на расшитом золотом генеральском мундире, стало даже досадно, что их дерзкий разбой незаслуженно приписали другим. Потому через год, день в день и в тот же час «Х», они в пику ментам опять устроили показательный расстрел инкассаторской машины, убив при этом уже двух человек. И на этот раз милиция оказалась «на высоте» — слобожанские менты так были увлечены предвыборной борьбой за единого кандидата от власти, что на расследование убийства инкассаторов у них, видимо, просто не хватило времени. Еще меньше внимания расстрелу инкассаторов уделила пресса, и на фоне бушующих осенью 2004 года политических страстей вызов, брошенный ими милиции, остался незамеченным.

Решив проучить нерасторопных ментов, они, выждав ровно год, с наглой педантичностью снова пошли на разбой, пополнив свой кровавый счет еще двумя милиционерами и водителем-инкассатором. Скоротечный бой с вооруженными сотрудниками милиции, которые по их расчетам должны были ожидать в этот день нападения, бывшие штатные киллеры из группировки Рашида Мамедова устроили для того, чтобы подтвердить свою квалификацию.

Когда-то Рашид был бригадиром в их «штурмовом отряде» по силовому разрешению спорных вопросов с конкурентами, но с тех пор много воды утекло. Став известным олигархом, он теперь чурался старых соратников, с которыми начинал свой путь в большой бизнес, и не в их интересах было напоминать Мамедову о себе. Из двух десятков боевиков, с кем Рашид в эпоху рэкетирского «движняка» ходил на дело, в живых на сегодняшний день остались единицы, причем пацаны, уцелевшие на «стрелках» и «разборках», пропали без вести при загадочных обстоятельствах уже в «послевоенный» период, и это наводило на мысль, что легализовавший свой бизнес Мамедов планомерно избавляется от свидетелей его криминального прошлого.

Братья Самсоновы, Яков и Артур, стоявшие у истоков создания группировки, вовремя сообразили, что началась зачистка бандитских рядов, и благоразумно покинули империю Мамедова еще три года назад. Бывшие боксеры, они мастерски владели как кулаками, так и огнестрельным оружием. Но когда выяснилось, что Рашид больше не нуждается в их мастерстве, оказалось, что, кроме как драться и стрелять, они ничего в этой жизни делать не умеют. В бедном шахтерском поселке, в котором они родились и выросли, у них был небогатый выбор профессии: пойти по стопам отца, в неполные тридцать лет погибшего в забое, или податься в бандиты. Для молодых крепких парней бандитская романтика была куда привлекательнее тяжелого труда шахтера. Себя они поначалу представляли эдакими Робин Гудами, грабящими богатых цеховиков-подпольщиков.

Группировка Мамедова состояла преимущественно из бывших спортсменов, и боксировавшие на уровне первого разряда братья отлично вписались в дружный рэкетирский коллектив. Старшему Якову в ту пору исполнилось девятнадцать, младшему Артуру — восемнадцать, их лидер Рашид был ненамного старше — ему уже стукнуло двадцать один, но авторитет его в бригаде был не по годам высокий. Отличавшийся азиатской жестокостью Рашид подбирал людей в банду под стать себе и лично принимал «вступительные экзамены», первым из которых был спарринг с ним без боксерских перчаток. Яков, отделавшись разбитым носом, устоял против молниеносно разящих кулаков Рашида целых три раунда. Артур на второй минуте предельно жесткого спарринга пропустил сокрушительный удар в челюсть, но нашел в себе силы быстро подняться на ноги и, не придя еще в себя после нокаута, порывался вести бой дальше, чем заслужил одобрение Рашида, оценившего его волю к победе.
Следующее испытание они тоже успешно прошли. Предупредив, что вход в бригаду — рубль, а выйти из нее можно только через кладбище, Рашид дальше проверял новичков уже в деле. Для братьев такой проверкой стало зрелище явно не для слабонервных. Рашид на их глазах изощренно пытал визжащего как свинья цеховика, требуя вернуть «награбленные у государства» пятьдесят тысяч рублей, по тем временам — огромные деньги. Цеховик рыдал и клялся, что у него нет такой суммы. Рашид не поверил и стал издеваться над его женой, прижигая горящей сигаретой ей шею, но малость перестарался, потому как женщина на вопрос «где деньги лежат?» вдруг понесла такую околесицу, что и не психиатру было ясно: она двинулась рассудком и добиться от нее ничего невозможно.

Разъяренный неудачей, Рашид приказал братьям забить до смерти упрямца-цеховика, что они и сделали, заслужив тем самым себе место под солнцем в набиравшей силу группировке Мамедова. Впереди у них было еще много подобных дел, за которые их прозвали в народе «юзовскими мясниками», но, несмотря на горы оставляемых за собой трупов, братья Самсоновы мясниками себя не считали. Они не мясники, они киллеры — избранники преступного мира, знающие цену человеческой жизни (голова преуспевающего коммерсанта, на чей бизнес положил глаз Рашид, оценивалась как среднего класса иномарка, убитый «бык» из противоборствующей группировки стоил на порядок дешевле, ну а «предателей» из своей команды или свидетелей, случайно оказавшихся на месте преступления, Яков с Артуром исполняли в два ствола и вовсе бесплатно).

Братья любили свое кровавое ремесло не столько за деньги, которое оно приносило, а за чувство превосходства над простыми смертными, за данное им дьяволом право отбирать чужие жизни, за охотничий азарт, охватывавший при выслеживании намеченной к отстрелу жертвы, за пьянящий прилив адреналина, без которого они, как наркоманы без очередной дозы, уже не могли нормально существовать.

Когда Рашид отказался от их услуг, братцы-киллеры попытались найти заказы на стороне, не придумав ничего умнее, как дать объявление в газете следующего содержания: «Специалисты по ликвидации проблем ищут работу. Качество исполнения гарантируем». Проблем у жителей Юзовска хватало в избытке, и желающих решить их с помощью «специалистов» откликнулось немало. Кому-то срочно нужно было прочистить забившуюся канализацию (мастеров из ЖЭКа ведь не дождешься), у кого-то под окнами душераздирающе орали коты, кто-то потерял ключи от квартиры и не мог открыть дверь, но особо достала безработных ликвидаторов какая-то сумасшедшая, которую по ночам облучали зловредные соседи.

Очумев от посыпавшихся на их мобильник дурацких звонков, братья шваркнули его о стену и, решив переквалифицироваться в грабителей банков, подались на «заработки» в соседний регион (в Юзовской области все известные им банки принадлежали Мамедову, и покушаться на его капитал они не посмели). Сняв в Слобожанске недорогую квартиру, они неделю наблюдали за приглянувшимся им коммерческим банком. Убедившись, что наскоком его взять не удастся, они остановили свой выбор на инкассаторской «Волге», свозившей в банк дневную выручку из магазинов. Инкассаторов сопровождали два вооруженных автоматами милиционера, но братья не прочь были схлестнуться с ментами. Не меньше денег их привлекала перспектива завладеть оружием милиционеров. С собой в Слобожанск они привезли только обрез. Идти с обрезанной двустволкой на автоматные стволы было, конечно, рискованно, но братья рассчитывали на свою бандитскую удачу и на фактор внезапности.

Место для нападения они выбрали людное. Мебельный магазин, в котором всегда было полно народу, а напротив через дорогу располагалась дежурная пожарная часть. Магазин «Мебельный центр» был последним на пути следования инкассаторской «Волги». Подъехав к ярко освещенному входу «Мебельного центра», «Волга» остановилась. Из нее вышел инкассатор банка и в сопровождении милиционера охраны пошел забирать дневную выручку магазина. Второй милиционер вместе с водителем остался в салоне. Поджидавшие инкассаторов Яков с Артуром действовали быстро и слаженно. Натянув черные маски с прорезями для глаз, они обстреляли «Волгу». Сидевший в ней милиционер был убит выстрелом в висок, бросившийся наутек водитель отделался царапиной.

Выбежавший на шум выстрелов напарник убитого милиционера успел передернуть затвор автомата, но Яков выстрелил раньше. Заряд картечи разворотил менту плечо, и, потеряв от болевого шока сознание, тот рухнул как подкошенный. Подскочив к раненому, Артур разоружил его, затем братья выбросили из «Волги» тело убитого милиционера, сели в инкассаторскую машину, но, чтобы завести ее, им пришлось несколько метров толкать ее на глазах побоявшихся высунуть нос пожарных. И только когда налетчики наконец покинули на инкассаторской «Волге» место преступления, командир пожарного расчета позвонил в милицию.

Итог их чрезвычайно дерзкого нападения: девяносто тысяч гривень мелкими купюрами, два автомата Калашникова с полностью снаряженными магазинами, два пистолета Макарова и милицейская радиостанция. Имея в своем распоряжении такой «джентльменский набор», братья чувствовали себя в Слобожанске комфортно и возвращаться в родной Юзовск не спешили. Для поддержания боевой формы и безбедного существования одного лихого налета в год им было достаточно. Не платя в «общак», они жили на широкую ногу от разбоя до разбоя, и такой образ жизни их вполне устраивал. Якову исполнилось тридцать шесть, Артуру — тридцать пять, награбленных денег хватало каждому на отдельную упакованную квартиру, и можно было уже подумать о том, чтобы обзавестись семьями. Не век же им по девкам таскаться.

Взяв на последнем ограблении почти два миллиона, братья решили оттянуться по полной программе: накупили водки, заказали самых дорогих девочек (по две на брата) и устроили с ними оргию до утра. Щедро расплатившись со жрицами любви, сутки потом отсыпались в своем прокуренном логове. После разбоя следовало несколько дней отлежаться, пока в городе не стихнет ментовская активность. Они были уверены в том, что и в этот раз милицейским ищейкам не удалось взять след, но как-то уж очень неспокойно было у них на душе. Чувство тревоги усилилось после просмотра вечерних слобожанских новостей. Приглашенный в телестудию начальник уголовного розыска Слобожанска подполковник Сокольский попросил жителей города и области срочно сообщить в милицию любую информацию, имеющую отношение к разбойным нападениям на инкассаторов, после чего вдруг обратился к «нелюдям, посягнувшим на чужие жизни», и братья-налетчики застыли перед телеэкраном, как кролики перед удавом, загипнотизированные его волевым проницательным взглядом. Ощущение было такое, будто они уже попались и начальник угро сейчас материализуется в комнате и наденет на них наручники.

— Вам, граждане бандиты, я могу дать только один совет: при задержании не вздумайте оказывать милиции сопротивление — для суда вы нам живыми нужны, — продолжал вещать им с экрана подполковник. — Я понятно все изложил? — строго спросил он, и прилипшие к телевизору Яков с Артуром, не сговариваясь, дружно кивнули. — Тогда мы идем к вам, — сурово усмехнулся, словно увидел их ответную реакцию, милицейский подполковник.
— Слышь, Яш, может, в натуре, сдернем с этой хаты, пока не поздно? — выключив телевизор, забеспокоился Артур.
— Ты че, братела, мента этого струхнул, что ли? — озадаченно спросил Яков.
— А ты, можно подумать, нет, — язвительно отозвался Артур.
— Да есть малость, — признался тот.

Посовещавшись, братья решили, что причин для паники пока нет. Если бы менты их вычислили, они б уже ломились в двери, а не угрожали по телевизору. Но как бы там ни было, с такими волкодавами, как этот подполковник, им еще не приходилось иметь дело. В Юзовске они работали в тепличных условиях под «крышей» прикормленных Рашидом высокопоставленных ментов и прокуроров. Благодаря столь крутой «крыше» их группировке «простили» более полусотни заказных убийств, которые никто и не думал толком расследовать. В Слобожанске на такие поблажки со стороны правоохранительных органов рассчитывать не приходилось.

 
kobizskiyДата: Воскресенье, 04.10.2009, 21:50 | Сообщение # 4
Литератор
Группа: Администраторы
Сообщений: 35
Репутация: 0
Статус: Offline
Скачать книгу «НЕПРИКАСАЕМЫЕ» можно в форматах DOC, PDF, HTML, TXT, EPUB, FB2, LRF, PRC, RB

http://bookland.net.ua/book/80858+Neprikasaemie.html
 
Читальный зал » НЕПРИКАСАЕМЫЕ » Часть первая » Часть 1
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:


Copyright MyCorp © 2024 Писатель Александр Ковалевский
Я в контакте © Перепечатка материалов сайта "ПИСАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР КОБИЗСКИЙ" в полном или сокращенном виде только с письменного разрешения автора этого сайта. Для интернет-изданий — без ограничений, при обязательном условии указания полного имени адреса сайта //alexdetektiv.do.am/ Rambler's Top100